Carapax
03.07.2007, 23:49
Царский выезд
Историю Петя Корюшкин таки сдал. На четыре, но сдал. Мать побуянила, конечно, часок почему не пять ("Петр, золотой век Екатерины! Такая интереснейшая тема! Как ты мог не выучить ее как следует??"), но гулять отпустила. Аж на два часа. Эх, жалко только эти два часа пролетели как сладкий сон...
Придя с гулянья, Петя поужинал, сунул под мышку учебники и понуро потащился на веранду готовиться.
Там он кинул стопку книг на столик, выбрал "Биологию" - следующий экзамен был по биологии - и плюхнулся в плетеное кресло-качалку. Задрал, пока мать не видит, ноги на стол... На глазок поделил толщину учебника пополам и открыл первую попавшуюся страницу.
"Среди муравьев широко распространено явление временного «социального» паразитизма. Самки таких видов после брачного лёта проникают в уже сформировавшиеся гнезда других видов и основывют там свои семьи. Так, самки рыжих лесных муравьев (Formica rufa) основывают новые семьи в гнездах бурого лесного муравья (F. fusca) и близких к нему видов, в которых почему-либо нет своей самки."
Петя зевнул и подумал, что лучше бы весь этот кошмар читать с утра, а не на сон грядущий. Но встряхнул головой, стараясь отогнать сон, и принялся упрямо читать дальше...
"Самки волосистого желтого муравья (Lasius umbratus), проникнув в гнездо черного садового муравья (L. niger), убивают его самку. В некоторых случаях, если феромоны, выделяемые пришлой самкой оказываются более прилекательными, чем выделяемые хозяйкой гнезда, муравьи могут и сами убить свою самку. Так или иначе в гнезде образуется ситуация , когда муравьиная самка одного вида, а рабочие муравьи - другого. Самка кладет яички, а все прочие ухаживают за ней и за молодью. Постепенно рождаются рабочие муравьи вида паразита и сменяют естественным путем рабочих хозяина."
Бр-р-ррр! Что творится...
Петя потер глаза, но сон не отступал. Потому что ему было плевать, если честно, что там творится с этими мурашами. Ну рождаются и рождаются, кому это интересно! Они ж безмозглые, живут на одних инстинктах...
История давалась ему намного легче. Там он хоть мог представить себя в далекой исторической эпохе - отсалютовать шпагой, снять шикарную шляпу, отвесить даме поклон... Тогда по крайней мере так не тянуло спать! Как когда он читал биологию...
Петина голова незаметно опустилась на спинку кресла, и он уснул. С открытым ртом и открытым учебником, лежащим на коленях...
***
Во дворце было жарко и душно. Не так от погод, непривычно жарких для Санкт-Петербургского июля, как от невообразимого количества народу, набившегося в залы.
Императрица Екатерина Алексеевна окинула недовольным вглядом почтительно притихшую толпу - праздно глаюзеющие на картины и убранства дворца люди, кучкующиеся тут и там, негромко переговаривались между собой и были заняты каждый своим делом - и стала еще энергичней обмахиваться веером. Наконец, решилась:
- Гришенька, дружочек! - негромко позвала она томным голосом, обращаясь к стоящему в окружени молодых фрейлин графу Орлову. - Готовь выезд, пожалуй? Поедем на дачу... Душно мне что-то нынче в городе. На природу хочу, на волю!..
При первых звуках ее голоса все обернулись и замолкли. Когда же она кончила, по толпе прошел радостный ропот: "Царский выезд! Царский выезд! Все едем на дачу!" Волной побежало по залам и амфиладам, спустилось лестницами и продолжило распротраняться снаружи, под палящим солнцем жаркого безветренного дня. Со стороны конюшен тут же послышались покрикивания конюхов и ржание лошадей.
После смерти мужа, так и не коронованного императора Петра III, к которой она, впрочем, не имела ни малейшего отношения, и дочери, умершей во младенчестве, Григорий был ее единственной отрадой. Баловник, конечно, забияка и картежник... И бабник - не пропускал ни одной фрейлины! И драчун, каких мало! Однако же с ней он бывал непередаваемо нежен и страстен... Хотя и бивал иногда, в запале, но от него она была согласна стерпеть все.
Сына своего, Павла, Катерина не любила. Уж очень он напоминал ей супруга, нелюбимого и ныне покойного. Да и оснований на престол имел поболее...
К смерти мужа Екатерина отношения не имела, однако же знала, что того убьют. Знала женским чутьем своим и пониманием общей ситуации. Она - молодая, красивая женщина, чаровница и прелестница для всех окружающих ее мужчин. Источающая ауру, аромат, который действовал на них безотказно, заставляя делать то, о чем она подчас и просить бы даже не посмела! Делать любезное для нее согласно их же собственному пониманию. Конечно, они не допустили бы венчание на царствие Петра, когда рядом была она...
Оттого ответственность на себя за это Катерина Алексевна не принимала. В конце концов, на все воля Божья. Значит, так и должно было быть, раз так все произошло... Не судьба, значит, была Петруше воцариться. Господи, прости и упокой его душу... А царствовать, значит, будет она - царица...
Иногда Кате казалось, что она сама поддается влиянию собственных флюидов - их энергетике. Особенно отчетливо это происходило в пристуствии Григория - высокого, статного, с ослепительным жемчугом зубов и опаляющем пламенем во взоре. При виде которого у Кати заходилось сердце и кружилась голова. Ради встреч с ним она готова была на любые глупости, и даже смиряла гордость свою, императрицы, когда он, разбушевашись мог, бывало, и наподдать ей по всяким мягким местам...
Вот и сейчас, Екатерина смотрела на него влюбленными глазами. Как же он выделялся в толпе - богатырь, настоящий воин! Среди прочих непримечательных личностей... Среди хамов - обыкновенного рабочего люда.
Впрочем, и помимо Григория в толпе хватало воинов. Они тоже выделялись статностью и ростом, возвышаясь и над хрупкими, миниатюрными фрейлинами, и над прочими "цивильными" мужескога полу... Но все же Гришенька ее был лучше всех. А потому что - любимый...
Катя догадывалась, что действие флюидов приведет к смерти Петра. Что из-за них... из-за нее - чего уж кривить душой, перед собой-то? - смерть его была неминуемой, обреченной. Но поделать с этим ничего не могла... Да не очень-то и хотела, как призналась однажды самой себе. Нравы в диковатой стране были таковы, что приди ее законный супруг к власти, быть бы ей самой задушенной или отравленной, в каком-нибудь глухом монастыре...
А будь оно, действие флюидов, послабже - будь она, молодая красивая немка, чуть менее молодой и красивой... Ведь пришлось бы ей самой все в руки свои брать да организовывать. Брать грех на душу... Но, слава Богу, не пришлось. Мужчины двора сами - внутренне, молча - приговорили ее мужа к смерти. Потому что видеть на троне, из них двоих, - хотели только ее, их царицу...
Да и - разве могла она, того же Гришеньку своего хотя бы - остановить? Когда он на колен клялся, что возведет ее, возлюбленную свою, на престол и станет вербовать ей приверженцев всяческих..?
Да и какое там "вербовать". Приверженцев и так было - пруд пруди...
"Нет, все-таки очень много народу в залах."
Катерина обвела вглядом радостно возбужденную, пеструю от смеси роскоши и простоты толпу: ярких и статных офицеров; милых, воспитанных фрейлин; полных достоинства статс-дам; полных, расфуфыренных, как бабы на самоварах, глуповатых помещицких барынь и их дочек; ловких и пронырливых чиновников, ведущих "вращение дел государственных"; мрачных и жутковтых часовых; неприметных, словно смазанных на лицо и фигуру, снующих по своим делам простолюдинок...
"Ну, очень уж их много. Зачем столько? Надо бы услать, хотя бы часть... А лучше половину. Вон, Крым пусть идут воевать, нечего тут околачиваться! А то не продохнуть от них стало совсем..."
- Гришенька, так что там с поездом? Скоро ли отправляемся?
- Да, Катенька! Сей же час, матушка-императрица! Уж и кареты около подъезда становятся. Как утварь погрузим, так тот час же и отправимся.
Ответив ей, граф Оролов обернулся и выразительно посмотрел на управляющих.
"Фике недовольна!" - однозначно прочитали те в его взгляде и ужаснулись! Больше его, чем самой императрицы.
- Дорога готова ли? Что оцепление?
Катерина выглядела озабоченной. Не потому, что безопасность ее сильно волновала, нет. После того, как отстраненный от властей Елизаветой Петровной и томящийся в Шлиссельбургской крепости внук Петра I Иван Антонович был убит при попытке организовать его побег, она чувствовала себя гораздо спокойней и уверенней. К тому же, страна благоденствовала, можно сказать процветала, пожтому дворянство и народ относились к ней с почтением и где-то даже любовью. Волновалась же она, потому что... А она сама не знала, почему она волновалась. Вопросы безопасности традиционно относились к разряду волнительных, вот она и волновалась, наверно поэтому... А может инстинктивно. А может по привычке. А может потому, что в атмосфере что-то такое витало и сообщало ей, что поволноваться тут непременно необходимо...
- Оцепление стоит от двери до двери, Ваше Величество. От Зимнего дворца и до Царского Села, до самой летней резиденции, - доложил начальник охраны дворца.
Императрица посмотрела на воинов, что начали с неторопливой четкостью выстраиваться в ряды вдоль ее намечающегося прохода. Она любила на них смотреть. Вся ее природа при смотрении на них радовалась и заставляла внутри чисто по-женски трепетать.
Екатерина письменно сносилась (а иногда и приглашала ко двору) с лучшими умами Европы - Вольтером, Руссо, Рейналем, д`Аламбером, Дидро, Монтескье. Она получала неимоверное удовольствие от общения с ними. С ними она искала - и находила - понимание в самых сложных для себя вопросах. Но, если откровенно, будь у нее неизбежный выбор, воины или мудрецы... Она выбрала бы воинов. Конечно, без мудрецов жить было бы скучно. Но без воинов... Без воинов жить ей было просто никак. Неможно! А потому что незачем.
Екатерина отчетливо понимала и где-то даже стыдилась перед собой этой глубоко сидящей в ней порочности, неукротимой своей, дикой "животности", не очень-то вязавшийся с цивилизованным европейским обликом и благородным происхождением. И - ничего с ней поделать не могла.
Может быть поэтому она поступала с мудрецами довольно цинично - использовала их как громогласные рупоры, извещающие на всю Европу о свершениях, своих и России - ее России, которая стала ей второй родиной. О том, что при ней наступила эпоха просвещенного абсолютизма, что проводятся глобальные реформы в духе Просвещения, и что пора бы уже развеять этот глупый и нелепый миф о России, как о дикой и варварской стране.
И может быть поэтому с воинами, наоборот, она всегда была искренна - предельно. Оттого подчас наивна и даже беззащитна.
С мудрецами она могла быть кем угодно - кокетливой женщиной, искушенным дипломатом, проницательным философом. С воинами же - только женщиной, ранимой и беззащитной.
Поэтому мудрецам она покровительствовала, не жалея на них ни денег, ни времени, а воинам она отдавалась - со всей страстностью своей души...
Когда они двинулись по анфиладе - мимо толпы, сдерживаемой воинами, что стали с двух сторон прохода и образовали сквозь нее коридор - Катерина физически чувствовала на себе взгляды и ощущала в воздухе ту самую, сводившую ее с ума ауру...
- Гриишенька, почьему ихь нынче так многаа? - обратилась она к чинно ведущему ее под руку фавориту. Когда она волновалась, акцент становился особенно заметным. - Раньше я никогда не замечаль, чтобы их былё ТАК многа...
- Сезон, солнце мое, сезон... К тому же, твоими стараниями народ приумножается ежечасно, а под мудрым руководстовом так еще и из других частей света начал прибывать. Вот и кажется тебе, с непривычки, что очень уж их много... А так-то - нет, нормально. Как раз, сколько должно бы по сезону быть.
Он нагнулся и тихонько шепнул ей на ухо:
- Только не "не замечаль", солнце мое, а "не замечала" говорить надобно - чтобы совсем уже было по-русски.
И отчего-то заржал: "Буга-га-га-га-га!"
Потом спохватился, улыбнулся своей гражданской супруге и нежно погладил ее ладонь, лежащую на сгибе локтя.
Катя посмотрела на него снизу вверх и тут же отозвалась счастливою улыбкой.
Екатерина и не заметила, как процессия, с нею и Орловым во главе, вышла на просторный двор.
Там сновали мелкие жнецы и фуражиры. Выглядели они суетливо и бессмысленно, но лишь на первый взгляд - потому что работали по весьма четкому алгоритму, выработанному многими поколениями. Алгоритму, за вековую практику доказавшему свою эффективность.
Их тоже было необыкновенное множество. Они носились по двору, ловко лавируя между каретами, воинами и прочим рабочим людом, и только старались избегать встреч с охранниками, стоящими вдоль вытоптанных в газонах тропинок - те по инструкции не могли никого к себе подпускать. Если кто-то подходил к ним слишком близко, они тут же угрожающе вскидывали на плечо ружье.
Охранники были такого же мощного телосложения, как воины, но сильно уступали последним в... Катерина здадумалась... В харизме?
Да, в харизме. Здоровенные детины, косая сажень в плечах, охранники были неплолхими любовниками, но слишком грубы для приятственного общения. Она несколько раз пыталась разнообразить свой круг общения, приближая то одного, то другого из них, но все кончалось фиаско - говорить с ними, тупыми и невежественными, было все рано, что... спрашивать совета у ломового битюга.
А ведь охранники такими и должны быть, - отчего-то подумалось вдруг Екатерине. - Ведь охранники если начнут философствовать - половину фуража попросту разворуют! А если воины начнут философствовать... то мы этот фураж будем собирать уже не для своих деток, для чужих... А я? Если я стану философствовать, что будет с нами? Что будет со всеми нами, если и я, вместо того, чтобы делать дело, вдруг начну беспрестанно философствовать... ?
Катерина усмехнулась, вспомнив свою недавнюю встречу с Дидро. Тот по ее вызову прилетел как на крыльях! Чтобы поучить жизни. Думал, она позволит ему тут экспериментировать, проверять на них свои политологические разработки...
"Бумага-то все стерпит! - ответила она тогда Дени - Но нам, императрицам, приходится дело иметь с материей потоньше - с живыми людьми..."
На что француз обиделся, понятно, а она - ограничила разговоры исключительно литературой.
Но ведь правильно ответила! - в который раз подумала она. - Потому что философия философией, а жизнь это... жизнь.
Они подошли к карете. Орлов отдал короткую команду, и все, кто был рядом, кинулись к нему на помощь. Десятки рук одновременно протянулись, вместе подхватили грузное тело королевы-матери и перенесли его в мягкий подрессоренный экипаж. С просторной площадкой, сделанной специально под яйцеклад.
***
Биологию Петр пересдал осенью.
(c) Carapax, 2007
Историю Петя Корюшкин таки сдал. На четыре, но сдал. Мать побуянила, конечно, часок почему не пять ("Петр, золотой век Екатерины! Такая интереснейшая тема! Как ты мог не выучить ее как следует??"), но гулять отпустила. Аж на два часа. Эх, жалко только эти два часа пролетели как сладкий сон...
Придя с гулянья, Петя поужинал, сунул под мышку учебники и понуро потащился на веранду готовиться.
Там он кинул стопку книг на столик, выбрал "Биологию" - следующий экзамен был по биологии - и плюхнулся в плетеное кресло-качалку. Задрал, пока мать не видит, ноги на стол... На глазок поделил толщину учебника пополам и открыл первую попавшуюся страницу.
"Среди муравьев широко распространено явление временного «социального» паразитизма. Самки таких видов после брачного лёта проникают в уже сформировавшиеся гнезда других видов и основывют там свои семьи. Так, самки рыжих лесных муравьев (Formica rufa) основывают новые семьи в гнездах бурого лесного муравья (F. fusca) и близких к нему видов, в которых почему-либо нет своей самки."
Петя зевнул и подумал, что лучше бы весь этот кошмар читать с утра, а не на сон грядущий. Но встряхнул головой, стараясь отогнать сон, и принялся упрямо читать дальше...
"Самки волосистого желтого муравья (Lasius umbratus), проникнув в гнездо черного садового муравья (L. niger), убивают его самку. В некоторых случаях, если феромоны, выделяемые пришлой самкой оказываются более прилекательными, чем выделяемые хозяйкой гнезда, муравьи могут и сами убить свою самку. Так или иначе в гнезде образуется ситуация , когда муравьиная самка одного вида, а рабочие муравьи - другого. Самка кладет яички, а все прочие ухаживают за ней и за молодью. Постепенно рождаются рабочие муравьи вида паразита и сменяют естественным путем рабочих хозяина."
Бр-р-ррр! Что творится...
Петя потер глаза, но сон не отступал. Потому что ему было плевать, если честно, что там творится с этими мурашами. Ну рождаются и рождаются, кому это интересно! Они ж безмозглые, живут на одних инстинктах...
История давалась ему намного легче. Там он хоть мог представить себя в далекой исторической эпохе - отсалютовать шпагой, снять шикарную шляпу, отвесить даме поклон... Тогда по крайней мере так не тянуло спать! Как когда он читал биологию...
Петина голова незаметно опустилась на спинку кресла, и он уснул. С открытым ртом и открытым учебником, лежащим на коленях...
***
Во дворце было жарко и душно. Не так от погод, непривычно жарких для Санкт-Петербургского июля, как от невообразимого количества народу, набившегося в залы.
Императрица Екатерина Алексеевна окинула недовольным вглядом почтительно притихшую толпу - праздно глаюзеющие на картины и убранства дворца люди, кучкующиеся тут и там, негромко переговаривались между собой и были заняты каждый своим делом - и стала еще энергичней обмахиваться веером. Наконец, решилась:
- Гришенька, дружочек! - негромко позвала она томным голосом, обращаясь к стоящему в окружени молодых фрейлин графу Орлову. - Готовь выезд, пожалуй? Поедем на дачу... Душно мне что-то нынче в городе. На природу хочу, на волю!..
При первых звуках ее голоса все обернулись и замолкли. Когда же она кончила, по толпе прошел радостный ропот: "Царский выезд! Царский выезд! Все едем на дачу!" Волной побежало по залам и амфиладам, спустилось лестницами и продолжило распротраняться снаружи, под палящим солнцем жаркого безветренного дня. Со стороны конюшен тут же послышались покрикивания конюхов и ржание лошадей.
После смерти мужа, так и не коронованного императора Петра III, к которой она, впрочем, не имела ни малейшего отношения, и дочери, умершей во младенчестве, Григорий был ее единственной отрадой. Баловник, конечно, забияка и картежник... И бабник - не пропускал ни одной фрейлины! И драчун, каких мало! Однако же с ней он бывал непередаваемо нежен и страстен... Хотя и бивал иногда, в запале, но от него она была согласна стерпеть все.
Сына своего, Павла, Катерина не любила. Уж очень он напоминал ей супруга, нелюбимого и ныне покойного. Да и оснований на престол имел поболее...
К смерти мужа Екатерина отношения не имела, однако же знала, что того убьют. Знала женским чутьем своим и пониманием общей ситуации. Она - молодая, красивая женщина, чаровница и прелестница для всех окружающих ее мужчин. Источающая ауру, аромат, который действовал на них безотказно, заставляя делать то, о чем она подчас и просить бы даже не посмела! Делать любезное для нее согласно их же собственному пониманию. Конечно, они не допустили бы венчание на царствие Петра, когда рядом была она...
Оттого ответственность на себя за это Катерина Алексевна не принимала. В конце концов, на все воля Божья. Значит, так и должно было быть, раз так все произошло... Не судьба, значит, была Петруше воцариться. Господи, прости и упокой его душу... А царствовать, значит, будет она - царица...
Иногда Кате казалось, что она сама поддается влиянию собственных флюидов - их энергетике. Особенно отчетливо это происходило в пристуствии Григория - высокого, статного, с ослепительным жемчугом зубов и опаляющем пламенем во взоре. При виде которого у Кати заходилось сердце и кружилась голова. Ради встреч с ним она готова была на любые глупости, и даже смиряла гордость свою, императрицы, когда он, разбушевашись мог, бывало, и наподдать ей по всяким мягким местам...
Вот и сейчас, Екатерина смотрела на него влюбленными глазами. Как же он выделялся в толпе - богатырь, настоящий воин! Среди прочих непримечательных личностей... Среди хамов - обыкновенного рабочего люда.
Впрочем, и помимо Григория в толпе хватало воинов. Они тоже выделялись статностью и ростом, возвышаясь и над хрупкими, миниатюрными фрейлинами, и над прочими "цивильными" мужескога полу... Но все же Гришенька ее был лучше всех. А потому что - любимый...
Катя догадывалась, что действие флюидов приведет к смерти Петра. Что из-за них... из-за нее - чего уж кривить душой, перед собой-то? - смерть его была неминуемой, обреченной. Но поделать с этим ничего не могла... Да не очень-то и хотела, как призналась однажды самой себе. Нравы в диковатой стране были таковы, что приди ее законный супруг к власти, быть бы ей самой задушенной или отравленной, в каком-нибудь глухом монастыре...
А будь оно, действие флюидов, послабже - будь она, молодая красивая немка, чуть менее молодой и красивой... Ведь пришлось бы ей самой все в руки свои брать да организовывать. Брать грех на душу... Но, слава Богу, не пришлось. Мужчины двора сами - внутренне, молча - приговорили ее мужа к смерти. Потому что видеть на троне, из них двоих, - хотели только ее, их царицу...
Да и - разве могла она, того же Гришеньку своего хотя бы - остановить? Когда он на колен клялся, что возведет ее, возлюбленную свою, на престол и станет вербовать ей приверженцев всяческих..?
Да и какое там "вербовать". Приверженцев и так было - пруд пруди...
"Нет, все-таки очень много народу в залах."
Катерина обвела вглядом радостно возбужденную, пеструю от смеси роскоши и простоты толпу: ярких и статных офицеров; милых, воспитанных фрейлин; полных достоинства статс-дам; полных, расфуфыренных, как бабы на самоварах, глуповатых помещицких барынь и их дочек; ловких и пронырливых чиновников, ведущих "вращение дел государственных"; мрачных и жутковтых часовых; неприметных, словно смазанных на лицо и фигуру, снующих по своим делам простолюдинок...
"Ну, очень уж их много. Зачем столько? Надо бы услать, хотя бы часть... А лучше половину. Вон, Крым пусть идут воевать, нечего тут околачиваться! А то не продохнуть от них стало совсем..."
- Гришенька, так что там с поездом? Скоро ли отправляемся?
- Да, Катенька! Сей же час, матушка-императрица! Уж и кареты около подъезда становятся. Как утварь погрузим, так тот час же и отправимся.
Ответив ей, граф Оролов обернулся и выразительно посмотрел на управляющих.
"Фике недовольна!" - однозначно прочитали те в его взгляде и ужаснулись! Больше его, чем самой императрицы.
- Дорога готова ли? Что оцепление?
Катерина выглядела озабоченной. Не потому, что безопасность ее сильно волновала, нет. После того, как отстраненный от властей Елизаветой Петровной и томящийся в Шлиссельбургской крепости внук Петра I Иван Антонович был убит при попытке организовать его побег, она чувствовала себя гораздо спокойней и уверенней. К тому же, страна благоденствовала, можно сказать процветала, пожтому дворянство и народ относились к ней с почтением и где-то даже любовью. Волновалась же она, потому что... А она сама не знала, почему она волновалась. Вопросы безопасности традиционно относились к разряду волнительных, вот она и волновалась, наверно поэтому... А может инстинктивно. А может по привычке. А может потому, что в атмосфере что-то такое витало и сообщало ей, что поволноваться тут непременно необходимо...
- Оцепление стоит от двери до двери, Ваше Величество. От Зимнего дворца и до Царского Села, до самой летней резиденции, - доложил начальник охраны дворца.
Императрица посмотрела на воинов, что начали с неторопливой четкостью выстраиваться в ряды вдоль ее намечающегося прохода. Она любила на них смотреть. Вся ее природа при смотрении на них радовалась и заставляла внутри чисто по-женски трепетать.
Екатерина письменно сносилась (а иногда и приглашала ко двору) с лучшими умами Европы - Вольтером, Руссо, Рейналем, д`Аламбером, Дидро, Монтескье. Она получала неимоверное удовольствие от общения с ними. С ними она искала - и находила - понимание в самых сложных для себя вопросах. Но, если откровенно, будь у нее неизбежный выбор, воины или мудрецы... Она выбрала бы воинов. Конечно, без мудрецов жить было бы скучно. Но без воинов... Без воинов жить ей было просто никак. Неможно! А потому что незачем.
Екатерина отчетливо понимала и где-то даже стыдилась перед собой этой глубоко сидящей в ней порочности, неукротимой своей, дикой "животности", не очень-то вязавшийся с цивилизованным европейским обликом и благородным происхождением. И - ничего с ней поделать не могла.
Может быть поэтому она поступала с мудрецами довольно цинично - использовала их как громогласные рупоры, извещающие на всю Европу о свершениях, своих и России - ее России, которая стала ей второй родиной. О том, что при ней наступила эпоха просвещенного абсолютизма, что проводятся глобальные реформы в духе Просвещения, и что пора бы уже развеять этот глупый и нелепый миф о России, как о дикой и варварской стране.
И может быть поэтому с воинами, наоборот, она всегда была искренна - предельно. Оттого подчас наивна и даже беззащитна.
С мудрецами она могла быть кем угодно - кокетливой женщиной, искушенным дипломатом, проницательным философом. С воинами же - только женщиной, ранимой и беззащитной.
Поэтому мудрецам она покровительствовала, не жалея на них ни денег, ни времени, а воинам она отдавалась - со всей страстностью своей души...
Когда они двинулись по анфиладе - мимо толпы, сдерживаемой воинами, что стали с двух сторон прохода и образовали сквозь нее коридор - Катерина физически чувствовала на себе взгляды и ощущала в воздухе ту самую, сводившую ее с ума ауру...
- Гриишенька, почьему ихь нынче так многаа? - обратилась она к чинно ведущему ее под руку фавориту. Когда она волновалась, акцент становился особенно заметным. - Раньше я никогда не замечаль, чтобы их былё ТАК многа...
- Сезон, солнце мое, сезон... К тому же, твоими стараниями народ приумножается ежечасно, а под мудрым руководстовом так еще и из других частей света начал прибывать. Вот и кажется тебе, с непривычки, что очень уж их много... А так-то - нет, нормально. Как раз, сколько должно бы по сезону быть.
Он нагнулся и тихонько шепнул ей на ухо:
- Только не "не замечаль", солнце мое, а "не замечала" говорить надобно - чтобы совсем уже было по-русски.
И отчего-то заржал: "Буга-га-га-га-га!"
Потом спохватился, улыбнулся своей гражданской супруге и нежно погладил ее ладонь, лежащую на сгибе локтя.
Катя посмотрела на него снизу вверх и тут же отозвалась счастливою улыбкой.
Екатерина и не заметила, как процессия, с нею и Орловым во главе, вышла на просторный двор.
Там сновали мелкие жнецы и фуражиры. Выглядели они суетливо и бессмысленно, но лишь на первый взгляд - потому что работали по весьма четкому алгоритму, выработанному многими поколениями. Алгоритму, за вековую практику доказавшему свою эффективность.
Их тоже было необыкновенное множество. Они носились по двору, ловко лавируя между каретами, воинами и прочим рабочим людом, и только старались избегать встреч с охранниками, стоящими вдоль вытоптанных в газонах тропинок - те по инструкции не могли никого к себе подпускать. Если кто-то подходил к ним слишком близко, они тут же угрожающе вскидывали на плечо ружье.
Охранники были такого же мощного телосложения, как воины, но сильно уступали последним в... Катерина здадумалась... В харизме?
Да, в харизме. Здоровенные детины, косая сажень в плечах, охранники были неплолхими любовниками, но слишком грубы для приятственного общения. Она несколько раз пыталась разнообразить свой круг общения, приближая то одного, то другого из них, но все кончалось фиаско - говорить с ними, тупыми и невежественными, было все рано, что... спрашивать совета у ломового битюга.
А ведь охранники такими и должны быть, - отчего-то подумалось вдруг Екатерине. - Ведь охранники если начнут философствовать - половину фуража попросту разворуют! А если воины начнут философствовать... то мы этот фураж будем собирать уже не для своих деток, для чужих... А я? Если я стану философствовать, что будет с нами? Что будет со всеми нами, если и я, вместо того, чтобы делать дело, вдруг начну беспрестанно философствовать... ?
Катерина усмехнулась, вспомнив свою недавнюю встречу с Дидро. Тот по ее вызову прилетел как на крыльях! Чтобы поучить жизни. Думал, она позволит ему тут экспериментировать, проверять на них свои политологические разработки...
"Бумага-то все стерпит! - ответила она тогда Дени - Но нам, императрицам, приходится дело иметь с материей потоньше - с живыми людьми..."
На что француз обиделся, понятно, а она - ограничила разговоры исключительно литературой.
Но ведь правильно ответила! - в который раз подумала она. - Потому что философия философией, а жизнь это... жизнь.
Они подошли к карете. Орлов отдал короткую команду, и все, кто был рядом, кинулись к нему на помощь. Десятки рук одновременно протянулись, вместе подхватили грузное тело королевы-матери и перенесли его в мягкий подрессоренный экипаж. С просторной площадкой, сделанной специально под яйцеклад.
***
Биологию Петр пересдал осенью.
(c) Carapax, 2007